Святослав Шачин

Публикуемое ниже интервью было взято у С.В. Шачина 12 февраля 2013 г. по инициативе журналистки радио «Голос России» Елены Карповой. Запись беседы была размещена на сайте радио в отделе «Окно в Россию».

Текст интервью был при этом сокращён до одной трети исходного объёма, все «острые» места исчезли. Поэтому автор предлагает вниманию читателей исходный, полный вариант, хотя сегодня, по прошествии 5 лет, прогнозы из концовки текста не сбылись. Впрочем, они могут сбыться ещё в будущем: автор, по его мнению, может оказаться прав, ошибившись лишь в сроках.

Вопросы задаёт Е. Карпова, отвечает С.В. Шачин.

– Какое образование Вы получили? Каков Ваш статус, научная степень? (Это нужно, чтобы я могла представить Вас как собеседника)
Я получил прекрасное образование на рубеже советской и постсоветской эпохи: исторический факультет Петрозаводского государственного университета (закончил с красным дипломом в 1993 г.) и очная аспирантура философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета (закончил с защитой диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук в 1997 г.). Наш истфак в начале 90-х по уровню подготовки был эквивалентен, пожалуй, современному немецкому университету. А в очную аспирантуру Питерского госуниверситета я попал в октябре 1993 г. в компанию выпускников философского факультета СПбГУ, закончивших факультет в том же году, что и я истфак, о которых говорили, что они – одни из лучших выпускников философского факультета за последние десятилетия! Это было нечто эквивалентное Пушкинскому лицею, только в менее заметных масштабах, так как внимание общества в годы нашей учёбы в аспирантуре было отвлечено сначала на Октябрьский путч 1993 г., потом на войну в Чечне (с декабря 1994 г.) и, наконец, на выживание. То, что я происхожу из Мурманска и из крепкого среднего класса, который сохранялся даже в 90-е годы, позволило мне в период моего обучения в университете и в аспирантуре (1988 – 1997 гг.) вообще не бегать в поисках пропитания, а только заниматься в библиотеках над самообразованием и работой над моей диссертацией, а в свободное время – заниматься спортом (иначе сидеть всё время за книгами вредно для здоровья) и участвовать в культурной жизни Петербурга (билеты в театры и в музеи для студентов и аспирантов тогда были за символическую плату; правда, эти остававшиеся от советского прошлого льготы впоследствии были «успешно» отменены, но я к этому времени уже уехал из Питера обратно в родной Мурманск). После защиты диссертации я вернулся в свой родной вуз, который дал мне целевое направление в аспирантуру СПбГУ – тогда ещё Мурманский государственный педагогический институт (в 2002 г. мы стали педуниверситетом, а в 2010 г. – гуманитарным университетом) и с 1 сентября 1997 г. приступил к работе сначала старшим преподавателем, а с 2000 г. – доцентом кафедры сначала общественных наук, потом (с 2002 г.) – философии и социологии нашего вуза, с этого учебного года работаю доцентом на кафедре социальных наук. То есть, из Питера я вернулся в 1997 г. в родной Мурманск, и именно из Мурманска я три раза ездил на стажировки в Германию (в совокупности я прожил там 3 года), во Франкфурт-на-Майне и в Майнц. В своём вузе я и проработал на одном месте уже 15,5 лет. А если кто-то меня хочет спросить, а чего же я не остался ещё в 90-е годы в Питере, то отвечу: в Мурманске выше уровень жизни и лучше экология… А полярную ночь в декабре – в половине января пережить можно, её в суете и не замечаешь. Зато, как пел про нас Владимир Высоцкий: «И в награду за ночи отчаянья Будет долгий полярный день!». Он у нас с 22 мая по 22 июля, когда солнце вообще не заходит за линию горизонта. Видели ли вы когда-нибудь колдовской свет июньского полуночного солнца на свежей зелени сопок (свежая зелень потому, что листья у нас распускаются где-то в среднем к середине июня)? Если да, то вам не будет странным мой выбор…

– Когда и как долго Вы жили в Германии? Что Вас туда привело?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо фактически рассказать о личностном смысле моей научной работы и творческой деятельности вообще. Им является создание нового варианта теории справедливости взамен отвергнутого историей советского (то есть догматизированного) марксизма. Такую личностную цель я перед собой поставил ещё в подростковом возрасте. Дальше началась критика самого марксизма и отвержение его материализма. Считаю, что именно в материализме была решающая ошибка этого варианта теории справедливости, а следующий решительный шаг в её разработке будет за счёт соединения левого движения с всемирной традицией духовности. Опять-таки, я это понял ещё в году так 1988-м и спокойно начал многостороннее самообразование в соответствии со своей собственной программой, которую приблизительно составил в своём уме. Я не ухожу от вопроса, а нахожусь в сути дела. Всё это время я стремился соединить в себе интуитивное, то есть, религиозное, и рациональное начало. Поэтому параллельно с изучением мировых религий и духовных учений я спокойно штудировал немецкую классическую философию: Гегеля и Канта. Естественно, параллельно изучал немецкий язык, так как переводы немецких философов на русский меня уже рано не устроили. В 1993 г. я самостоятельно выбрал тему своей кандидатской диссертации в СПбГУ: «Коммуникативная теория разума Юргена Хабермаса». Моим руководителем был заведующий кафедрой современной зарубежной философии философского факультета СПбГУ, доктор философских наук, профессор Анатолий Сергеевич Колесников. По творчеству Хабермаса это была первая в постсоветской России диссертация. Надо ли говорить, что она была построена только по текстам первоисточников, которые я законспектировал за 3 года аспирантуры с максимально возможной для моего уровня языка основательностью. Всего я прочитал и законспектировал страниц этак 3000 Хабермаса и написал об этом диссертацию, защитив её в январе 1997 г. После защиты я установил связь с Хабермасом лично и теперь нахожусь с ним в регулярном личном общении. Он сам меня считает своим лучшим русским учеником (могу подтвердить это документально письмами от него). В 2002 г. я выиграл грант ДААД (Немецкой службы академических обменов) и в первый раз поехал на полгода в Германию, во Франкфурт-на-Майне. Там я познакомился со своей будущей супругой – в Марбурге, на прощальной лекции Буркхардта Тушлинга перед уходом на пенсию. Она также северянка, из Коми, но училась на инязе Волгоградского госпедуниверситета и в очной аспирантуре кафедры педагогики там же. Её научным руководителем был почётный гражданин Волгограда, доктор педагогических наук, профессор Николай Егорович Воробьёв. Она профессионально занимается Кантом, его теорией нравственного воспитания. Вообще история нашей семьи проходит под чёткими знаками связи с Кантом: мы с супругой познакомились в день смерти И. Канта 13 февраля, а поженились в День его рождения – 22 апреля. У нас с тех пор нечто вроде семейного мини-научно исследовательского института. Также у нас двое детей: Мария и Георгий. В 2004 г. мы приняли решение жить в Мурманске. В 2007 г. всё лето мы были в нашей второй стажировке в Германии на основе гранта, выигранного моей супругой. В 2010 – 2012 гг. история повторилась. Собственно мой грант продолжался 2 месяца, а её – 2 года. Так что большую часть этого срока я был в Германии как член семьи. Это не помешало мне написать там две книги, одну (420 с.) издать там и вторую привезти на двух языках для издания в родном Мурманском государственном гуманитарном университете. Сейчас уже один учебный год моя супруга не работает – написала заявление об отпуске по уходу за детьми до 14 лет. Так что продолжаем нашу совместную научно-исследовательскую деятельность. А наши немецкие связи мы тем самым объединили: моими была Франкфуртская школа с Хабермасом и Акселем Хоннетом, её нынешним главой, а её – связи с ведущими немецкими кантианцами, прежде всего – университета Майнца. Кстати, Майн находится в 70 км к западу от Франкфурта, на берегу Рейна, красивейший город, и мы там всей семьёй прожили в сумме 8 месяцев (хотя во Франкфурте условия для детей, конечно же, лучше).

– Когда Вы начали изучать немецкий язык?

На этот вопрос я уже ответил. Добавлю: немецкий я начал изучать ещё в 4-м классе средней школы № 15 города Мурманска. Кстати, наша школа была одной из лучших школ города в то время. Три года назад на юбилее школы я выступал и сравнил своё школьное образование в 80-е годы (я 1988 г. выпуска) с английскими аристократическими колледжами. Так что когда Александр Зиновьев как-то раз сказал, что Вторую мировую войну выиграл русский школьный учитель 30-х, то он знал, что говорил. Возможно, и нынешнюю ситуацию повернёт к лучшему наше поколение, прошедшее через школьное образование в 80-х годах. (Конечно, я не идеализирую: такие школы были всё же единичными.) Об уровне моего университета и аспирантуры я также говорил. Добавлю, что немецкий язык я всегда изучал самостоятельно, со всеми плюсами и минусами подобного рода деятельности. Я вовсе не идеализирую свой язык и вижу ещё много ориентиров для совершенствования (один из них – язык моей супруги). Однако только через занятия иностранными языками (у меня есть также знание где-то на среднем уровне английского) я могу по-настоящему понять родной язык. Впрочем, любой образованный человек это прекрасно знает. А то, что культура иностранных языков в России на катастрофически низком уровне, ещё раз свидетельствует о периферийности нашего общества в его современном состоянии. Впрочем, это не означает, что мы отстали от соседей навсегда. Если бы у людей были стимулы, они давно интегрировались бы в западную и восточную цивилизации. В Германии, кстати говоря, большинство русскоговорящих – это эмигранты из Украины или Белоруссии, а русских сравнительно мало, в основном, приезжают туристами. А вот наши братья-славяне показывают нам, что языковой барьер успешно может быть преодолён, и для этого не надо быть семи пядей во лбу.

– В чем заключалась Ваша профессиональная деятельность?

Немного я об этом уже сказал. Добавлю: мы с супругой разделили обязанности: в какие-то дни в университет ездила она, в какие-то дни – я. Иногда, когда дети были в садике и в школе, мы посещали занятия вместе. Мы ходили на занятия как студенты. Также раз в неделю я участвовал в коллоквиумах для молодых учёных, проводимых Акселем Хоннетом, с чтением текстов диссертаций членов коллоквиумов (именно в этом и заключается предзащита в Германии, а не в бессмысленных бюрократических процедурах, которые, кстати говоря, могут дать на выходе диссертации того качества, о котором мы только что узнали из результатов проверки докторского совета Московского государственного педагогического университета), а также с обсуждением других важных текстов по теории справедливости, в том числе и новых книг самого Акселя Хоннета. Также я участвовал в заседаниях Рабочей группы по критической теории Франкфуртской школы ещё раз в неделю. Мы обсуждали классические тексты основателей школы – Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Ю. Хабермаса, и также современных философов левого направления – например, Д. Батлер. Также много раз проводились научные конференции. Также мы с супругой дважды участвовали в мастер-курсах, организованных Институтом философских исследований университета Ганновера во главе с профессором Юргеном Манеманом – в мастер-курсе самого А. Хоннета в сентябре 2010 г. и в мастер-курсе одного из ведущих современных немецких феноменологов проф. Б. Вальденфельса в сентябре 2011 г. На первом мастер-курсе мы делали доклады. Также я делал доклады по своему проекту на коллоквиуме у А. Хоннета и на коллоквиуме моей супруги, кантианцев во главе с профессором Райнером Клемме. Естественно, по-немецки (а из русских во Франкфуртском университете тогда никого и не было, за исключением студентов, но они на такого рода коллоквиумы не могли попасть, так что мы своей семьёй представляли Россию два года…). Критика и обсуждение моих докладов были очень плодотворными. Фактически после своих выступлений и обсуждений я свою немецко-русскую книгу расширил на треть, чтобы учесть все возражения и ответить на них за счёт углубления своей концепции. Моя супруга также делала доклад на 12-м Конгрессе Немецкого философского общества в университете Мюнхена в сентябре 2011 г., конечно, не на пленарном, а на секционном заседании, и её работа была опубликована в материалах Конгресса (естественно, на немецком языке). В общем, мы вращались в высших кругах философской интеллигенции Франкфурта и Майнца. Много высказывали своих идей и проходили проверку на их прочность. Наша роль заключается в соединении двух гуманитарных культур – российской и немецкой. Вот так у меня к началу зимы 2011 г. и сложилась в голове чёткая формула: необходимо соединение немецкого рационализма и российской духовности как интеллектуальная подготовка будущего союза между Россией и Германией. Именно этот союз придёт на смену существующей модели европейской интеграции, которая обречена на распад (правда, не в том смысле, как распад СССР, а скорее всего это будет переход к объединению меньшего уровня – например, восточноевропейских стран, скандинавских стран, балтийских стран, южноевропейских стран, Германия будет особняком, а потом, спустя десятилетия, возникнет новая ось Россия – Германия как фундамент нового евроазиатского союза). Эти мысли я высказал Хабермасу в феврале 2012 г. после однодневного мероприятия, посвящённого будущему Евросоюза, во Франкфуртском университете с центральным докладом самого Хабермаса. Он кивнул, показав своим видом: «А почему бы и нет?» После этого меня уже ничто не сдерживало, и я сел и завершил свою книгу. 22 июня 2012 г. она вышла в издательстве «Ламберт» (Саарбрюкен) под названием «Учимся мыслить во Франкфурте-на-Майне» (420 с.). Вы её можете набрать в поисковой системе Google, укажите также моё имя как автора и сразу же выйдите на информацию о ней. Сейчас на неё пока действует 30-процентная скидка, и она стоит 55 евро. Впрочем, как уже говорил, я приехал с ещё одной книгой – «Российская контекстуализация коммуникативной теории разума Юргена Хабермаса» на немецком и русском языках. То есть, я привлекаю российскую философию и социологию для дальнейшей разработки теории справедливости Франкфуртской школы в целом и философии коммуникативного разума Хабермаса – в частности. Эту книгу я отдал в издательство своего университета (чтобы коллеги на меня не обижались, что я работаю только на Германию). Наверное, весной она выйдет. Тираж будет 100 экземпляров, так что её можно будет почитать в основных библиотеках России. (Также там есть и моя предыдущая книга «Коммуникативная теория разума Юргена Хабермаса» (Мурманск: Изд-во Мурманского госпедуниверситета, 2010), которая стала лауреатом конкурса на лучшую монографию за 2010 г., объявленного Всероссийским Фондом развития отечественного образования из г. Сочи.) Можно, конечно, посетовать на маленькие тиражи, однако, по-моему, тиражи моих книг соответствуют актуальным потребностям в них современного российского общества. Просто мы когда-то были читающей страной, но времена те давно миновали… Поэтому намного больше читателей я встречаю в социальных сетях (на Профессионалы.ru и на Facebook), где пишу комментарии по объявленным темам и заодно распространяю информацию о своей немецкой монографии. Видимо, так родилась новая форма периодической печати и соответственно творческой самореализации авторов, и от отсутствия читателей я не страдаю…

– Вы общались во время работы во Франкфурте только с коллегами или с представителями русскоязычной диаспоры тоже?

Конечно с диаспорой также! Центром нашего общения являлась церковь Святителя Николая во Франкфурте-на-Майне. Её настоятель, из семьи графов (эмигрировавших из России в годы революции) и соответственно также граф Дмитрий Игнатьев (прямой потомок М. Кутузова!) – один из самых образованных людей, которых я встречал в своей жизни. Он регулярно проводит встречи с прихожанами. На них мы познакомились со многими людьми, как и во время встреч в трапезной после богослужений. Перед нами прошли истории нескольких человеческих судеб. Поэтому могу посоветовать молодым женщинам сначала добиться чего-то в профессиональном отношении и уже потом искать себе супруга на Западе, иначе имеется опасность унижений человеческого достоинства. Но если это происходит, то защиту лучше всего искать именно в церкви, в церковной общине и через молитвенную практику! Это приведёт даже к внимательному и уважительному отношению к русской церкви и русским в целом ваших бывших мужей, которые вас в прошлом могли и обижать! Завязали также интересные контакты в университете и в немецко-русском детском садике «Незабудка», в котором последний год «училась» наша дочь. Основная масса русских, уехавших во Франкфурт – это честолюбивые молодые женщины из иняза, которые выигрывали гранты, оставались там, поступали на иняз уже немецких университетов на другие европейские языки, работали по 14-16 часов в сутки (учёба вместе с работой с целью выживания) и больше, потом находили себе работу в престижных компаниях, связанных с ярмаркой или банковской сферой, там продолжали жить в таком же сумасшедшем ритме и наконец находили себе хорошего немецкого мужа. Вторая категория – это российские и украинские немцы; впрочем, темп и стиль жизни у них был примерно таким же (если только они не деградировали и не позорили тем самым Россию и Украину с Белоруссией). Третья группа – это инженеры, программисты или физики. У них также похожий стиль жизни. Так что когда массовое сознание считает, что из России уезжают лучшие, то оно недалеко от истины. Впрочем, если вы патриот, то вам не запрещено и вернуться… И если честно, то всё-таки этим русским не хватает именно родины, о чём они говорили в церкви. У нас за два года также было ощущение, что мы приходим в церковь как к себе домой. Много во Франкфурте и русских предпринимателей, но с этим сообществом мы не успели установить связи; впрочем, центр русскоязычного бизнеса в Германии – это город Бадан-Баден под Штутгартом.

– Вы жили там один или с семьей? Чем занимались Ваши близкие?

Моя супруга Анна участвовала в интеллектуальной жизни Международного Кантовского исследовательского Центра университета Майнца. Собственно, именно она и проводила исследования по своему проекту на тему «Влияние творчества Иммануила Канта на идеи ведущих немецких и российских педагогов». Выступала с докладами на коллоквиуме в Майнце у профессора Р. Клемме и на Конгрессе в Мюнхене, о чём я уже повествовал. Мы вместе с ней сделали обзор мастер-курса Хоннета (реально этот обзор на 90% принадлежит ей, моя роль состояла в помощи в редактировании) и ещё сделали и делаем несколько совместных переводов. (Мы хорошо сотрудничаем с «Кантовским сборником» Калининградского университета, конечно, только в творческом смысле.) Сын Георгий 1,5 года проходил в обычный государственный детский сад Франкфурта, дочь Мария 1 год проходила в немецко-русский детский сад «Незабудка» и закончила 1-й класс немецкой гимназии им. Бонифация в центре Франкфурта. И хотя она там была в числе лучших учеников, мы по приезду в Мурманск снова отдали её в первый класс – не успели научить её читать и писать по-русски… Также дочь регулярно ходила на творческие программы для детей в Palmengarten и в Senckenbergmuseum – музей истории природы (Senckenberg – это имя его основателя), а в конце сын подрос и присоединился к своей сестре. Каждое воскресенье, а иногда и субботу, мы ходили всей семьёй в зоопарк Франкфурта-на-Майне. У известного немецкого педагога Хартмунта фон Хентига сказано, что в детстве они все выходные пропадали с родителями в Берлинском зоопарке, вот и мы решили так сделать. К тому же мы были свидетелями знаменитых карнавалов и праздников (например, ночи музеев, или Luminale, с пылающими огнями иллюминации на стенах франкфуртских небоскрёбов, или праздника роз в Palmengarten в начале июня). В конце августа также на набережной Майна проходит в течение нескольких дней фестиваль культур – определённая страна является гостем, и проходит множество бесплатных культурных мероприятий под открытым небом, завершающихся грандиозным салютом вечером в воскресенье (например, в августе 2010 г. был салют под музыку аргентинского танго). Ещё в мае 2012 г. мы всей семьёй были свидетелями грандиозных 4-дневных антикапиталистических акций движения Occupy (максимум демонстрации было 40 тысяч человек!), причём в один из дней акция проходила прямо под нашими окнами!

– Вы написали, что два года читали немецкие газеты – “Frankfurter Rundschau”, “Sueddeutsche Zeitung”, “Die Zeit”. К каким выводам Вы пришли?

Вот тут мы и перешли к главному вопросу. Весь мировой капитализм находится накануне радикальных перемен. И в этой связи хотелось бы привести мысль Акселя Хоннета, которую он высказал 14 июля 2011 г. на последнем в том учебном году коллоквиуме для молодых учёных Франкфуртской школы: может быть, конфликт между капитализмом и социализмом будет разрешён за счёт того, что обе противоположности вберёт в себя «объемлющее» (Umfassendes), и после трансформации второго общественного строя (которая произошла в результате перестройки и реформ 90-х годов) придёт черёд и первому строю, ведь капиталистическая элита утратила свою историческую перспективу после крушения элиты советской? Итак, если кто думает, что нынешний кризис сам собой разрешится, то он глубоко заблуждается. Человечество вступило в период глобальных катаклизмов, сравнимых по силе и длительности с 30-40 годами 20 в. Если же это закончится глобальным военным конфликтом, который разразится сначала на Ближнем Востоке, то количество жертв будет как минимум 1,5 миллиарда человек – такие цифры были однажды приведены на антивоенном митинге в центре Франкфурта в декабре 2011 г., так что Вторая мировая с её 50 миллионами жертв покажется по сравнению с грядущими событиями детской шалостью…Впрочем, читателей могу успокоить: пока ещё этот катастрофический сценарий не является неизбежным (хотя цепь событий, похоже, неуклонно ведёт к нему, и все ведущие капиталистические аналитики это понимают…). Мы сейчас вот на какой стадии. Первая волна кризиса имела следующие причины. Тут читатель должен понять, что сошлись вместе три линии. Первая – кризис финансового капитализма, который полностью оторвался от реальной экономики, то есть, превратился в грандиозную пирамиду. Значит, решение тут может придти путём радикального реформирования всей мировой финансовой системы. Так как этого пока не видно, то данный комплекс причин успешно действует и сейчас. Вторая – резкое усиление бюрократизации и коррумпированности капиталистической бюрократии. Я прочитал такие примеры коррупции на Западе в газетах, что отечественные мне не представляются такими уж вопиющими. К сожалению, бюрократия разваливает систему управления мировой экономикой и политикой. Это происходит на фоне сворачивания социального государства и последовательного уменьшения среднего класса, поляризации европейского общества на сверхбогачей и живущего в состоянии около прожиточного минимума остального населения – совсем по Марксу. Пока это только процесс, но вектор его очевиден… Отсюда и грандиозные антикапиталистические движения, где застрельщиками выступает студенческая молодёжь. Третья линия – это крах демографической и вообще семейной политики. Если на восемь взрослых в Германии приходится один ребёнок, а основная масса детей – это выходцы из мусульманских стран, то возникает угроза таких событий, о которых в своё время хорошо написал Мальтус и опасность которых понимают все здравомыслящие люди (экономический кризис из-за недостатка рабочей силы – это только самое безобидное их проявление). Итак, я вижу три причины кризиса.

Сам кризис протекает волнообразно. Пока мы пережили две волны: в сентябре 2008 – 2009 гг. (мировой финансовый) и начиная с мая 2011 г. (кризис государственных долгов). Пламя первой волны всемирного кризиса залили государственными финансами: просто долги финансовой олигархии переняли на себя государственные бюджеты США и европейских стран (хотя кое-кому и приказали обанкротиться). То есть, теперь в долг стали жить ведущие капиталистические державы. Когда эти долги уже стало невозможно обслуживать, взметнулось вверх пламя второй волна кризиса (июль 2011 г.). Её опять-таки затушили путём финансовых махинаций Европейского Центробанка и путём обязательства коммерческих банков скупать ценные бумаги южных европейских стран. То есть, с одной финансовой пирамидой стали бороться путём построения рядом всё новых финансовых пирамид. Это даёт эффект на короткий срок, но все три причинные линии продолжают действовать. Рано или поздно Германия встанет перед выбором: или заплатить за долги всей Европы, или выйти из Евросоюза. До выборов в сентябре этого года правительство постарается уйти от решения. После выборов, на которых к власти придут, я делаю прогноз – социал-демократы1, так как они в последние годы побеждали на всех региональных выборах – скорее всего, будет принято решение совместно с французским президентом о введении единых общеевропейских ценных бумаг. То есть, Германия и Франция должны будут выкупить долги всей Европы. Но во Франции уже рецессия, а в Германии она медленно наступает. Размер госдолга Германии был равен в мае 2012 г. 83% ВВП. То есть, у Германии нет средств. Следовательно, будет введён налог на крупный капитал: уже сейчас обсуждается вопрос о принудительном выкупе общеевропейских облигаций всеми, чьи размеры годового дохода превышают определённую сумму (о которой ведётся политический торг), социал-демократы на это пойдут неизбежно. Проблему это опять-таки не решит, так как начнёт развиваться теневая экономика (эти процессы имеют место уже сейчас, экономисты пока дают ей 5%, кстати, большую роль тут играют выходцы из стран бывшего СССР), да и удар будет нанесён по высшим слоям среднего класса: профессорам, творческим деятелям, врачам, юристам, офисным работникам и пр. На крупный капитал у государства воздействия нет. Социологические исследования показывают, что отдельные его представители согласны поделиться частью своих доходов ради  преодоления кризиса, но большинство из них пока выжидает (хотя вот средний класс нести бремя расходов, как ни странно, согласен). Впрочем, немецкие капиталисты не являются лидирующими среди самых богатых. Основные капиталы находятся в Англии, США и Швейцарии (как показали штудии Базельского университета, опубликованные осенью 2011 г.). Что собирается делать реальная элита капиталистического мира – информации в открытой печати нет. Теперь – о представлениях о России. К сожалению, нас считают обычной страной третьего мира, не оказывающей реального влияния на происходящие мировые экономические и политические процессы и потому малоинтересной. Иногда только присутствуют сообщения о нашей богатой культуре в прошлом или военной славе (в 2012 г. ведь было 200-летие вторжения Наполеона в Россию), а также о том, как активно западные автомобильные и продовольственные компании строят заводы в России и осваивают наш рынок. Но будущее России воспринимается с пессимизмом. Наша оппозиция изначально была представлена как неоднозначная. Итак, возникает впечатление, что в случае обострения всемирного кризиса у нас будет всё гораздо хуже, чем на Западе, но и на Западе также будет не сладко… Варианта решения нет… Или он всё-таки есть, и один из них  предложил Ваш покорный слуга? То есть, уже упоминавшийся союз между Россией и Германией? Конечно, этот сценарий сработает только через десятилетия, и к нему европейское и российское общества придут, возможно, через большие катаклизмы и серьёзное обновление. Однако тут и уместно привести аннотацию к моей монографии «Учимся мыслить во Франкфурте-на-Майне»:

«Монография посвящена осмыслению ключевых идей современной Франкфуртской школы с целью уяснения социокультурной ситуации в современной России. Данная ситуация вписана в процессы кризиса существующей модели глобализации и формирования новой модели. Поэтому автор стремится к синтезу немецкого рационализма и российской духовности, чтобы содействовать выработке данной новой модели. Тем самым обосновывается необходимость интеграции России в Европу в качестве равноправного партнёра, союза между Россией и Германией, что возможно только в результате смены модели глобализации. Это предполагает также серьёзное изменение современного российского общества, исходя из смены сознания российских людей. Однако это подразумевает для России вовсе не отказ от своей социокультурной идентичности, а наоборот задействование её скрытых возможностей, но уже в контексте глобализации. Речь идёт именно о духовном возрождении России, только благодаря которому она и получит возможность оказывать глобальное влияние в кризисную и посткризисную эпоху. При этом категорически запрещены шовинизм и имперское сознание – речь идёт не о стремлении к господству, а именно о духовном влиянии на изменяющийся мир».

Итак, всё остальное уважаемые читатели смогут узнать сами, если они почитают мою книгу.

– Чем Вы занимаетесь сейчас? Собираетесь ли отправиться в длительную командировку куда-нибудь ещё?

Сейчас до лета я доделываю ещё одну монографию, под рабочим названием «Космические перспективы теории развития». В ней я по-новому осмысляю законы диалектики как универсальные законы развития бытия, обосновываю их новые формулировки, а также даю свой вариант теории сложных систем и применяю свою теорию кризиса к процессам в современной России, делая научно обоснованный прогноз её возможного будущего. Издательство «Ламберт» уже выразило согласие на издание этой книги. Хочу её закончить за весну. Кстати, первая глава из книги уже опубликована, её можно почитать в библиотеках России в составе нашего кафедрального сборника статей: Шачин С.В. Опыт выдвижения новых (дополнительных) формулировок трёх законов диалектики и их обоснования // Учёные записки МГПУ. Общественные науки. Выпуск 7: Проблемы диалектики: от Гегеля до наших дней. – Мурманск: Изд-во МГПУ, 2010. – С. 13–53.

Насколько я знаю, эта книга разослана по библиотекам России, у меня есть тоже несколько экземпляров, и я могу заинтересованным читателям их также выслать. Ещё будут две главы. Процент готовности книги – 90. Это в первую очередь.

Дальше у меня есть несколько недоделанных больших статей о Франкфуртской школе. Их надо наконец завершить и предложить к публикации. Куда – я также знаю (этот журнал уже упоминал выше).

Дальше мы должны с супругой доделать один большой перевод одного из её учителей-кантианцев. Вообще мы собираем своего рода коллекцию – делаем перевод на русский язык статей наших немецких учителей и публикуем их, в основном, в «Кантовском сборнике», а им их преподносим к торжественным датам (например, большую статью Ю. Хабермаса об актуальности религиозной философии Канта мы сделали специально к его 80-летию в 2009 г., она опубликована в юбилейном же № 30 «Кантовского сборника» от 2009 г., и я её вручил лично Хабермасу, когда он приезжал в Москву для участия в Днях ЮНЕСКО в Москве). Эту практику хотим продолжить. К сожалению, ВАК России не считает переводы за публикацию, но это не мешает нам с супругой работать над отделкой каждой фразы и переводить тексты иногда годами, пока они не достигнут совершенства. Надо идти впереди формальных правил – если бы мы были позади, то было бы намного хуже… Много работы и в родном университете: в понедельник начался новый семестр, у меня в нём четыре новых курса по практической социологии, из них три – для магистрантов. То есть, нахожусь в ситуации постоянного творческого самосовершенствования. Чего ещё надо творческой личности? Кстати, отмечу, что за два года нашего отсутствия в моей области философии и социологии в России произошло столько много нового и интересного, что я утвердился в понимании того, что односторонняя эмиграция в немецкое интеллектуальное пространство будет означать множество упущенных творческих возможностей, что роль посредников между гуманитарными культурами гораздо более перспективна, и что соединение немецкого рационализма и российской духовности с целью выработки нового проекта теории справедливости в глобальном масштабе – это идея на целую жизнь… Предвижу возражение читателей о невостребованности подобного рода штудий сейчас. Это верно, но творческий человек работает ведь не ради денег и славы – их наличие для него вообще опасно (практически неизбежен в этом случае творческий кризис); и даже не ради людей своей эпохи – ценности, на которые они ориентируются, были сформированы прошлыми социокультурными процессами; творец работает на будущее и – в пределе – ради выполнения воли Бога (от которого и дан ему талант, причём совершенно безо всяких заслуг: при раздаче талантов творческий человек не присутствовал). Ницше сказал пафосно, что мир неслышно вращается вокруг творцов новых ценностей. Однако он при этом провозгласил, что путь к этому идёт через нигилизм. А если есть путь другой – через соединение разума и сердца, рационализма и духовности, через новую модель просвещения, которую и призвана явить миру Россия? Только на этом пути мы получаем шанс стать вновь великой державой. А кризисы и возможные страдания впереди не страшны: во-первых, мы и так уже 30 лет живём в «цивилизационном кризисе» (В.Н. Лексин), а во-вторых, говорю по своему опыту: по-настоящему новые обретения в творческой и духовной жизни ты совершаешь тогда, когда волей обстоятельств поставлен в стеснённые социальные и – особенно – материальные – условия (так что я иногда даже саркастически говорю: «Чем меньше денег, тем выше интеллект»). Главное – проходить через них с невозмутимостью и с видением универсальной перспективы: наша доступная чувственному восприятию жизнь – это только малая часть реальности, будет ещё и вторая реальность, что нас ждёт в вечности, и вот если бы мы видели соединение этой краткой земной жизни с вечностью, то тогда бы мы и обладали пониманием её разгадок… В этом мире некоторым из нас доступен разве что отблеск вечности, но тот, кто входит в число этих счастливчиков, не променяет свой творческий дар ни на какие преходящие сокровища века сего. Ведь последние напоминают чадящее пламя свечи по сравнению со светом восходящего солнца…

13 февраля 2013 года.

Сноски

1 Данный прогноз не оправдался: в сентябре 2013 г. Ангела Меркель осталась у власти в большой коалиции с социал-демократами. Однако по итогам выборов 2017 г. всё оказалось сложнее и необозримее: начался скрытый политический кризис. – С.Ш. вернуться к тексту ^

Следующий ниже текст содержит 20,6 тысячи печатных знаков и знаков пробела. Я сократил его до оговорённых 7 тысяч знаков, чтобы послать в виде тезисов на Третью всероссийскую конференцию по философии математики (Москва, 27-28 сентября 2013). Тезисы имели название «Пример математической метафизики: математика, реальность и математический опыт». Небольшой начальный фрагмент, посвящённый связи опыта с реальностью, я в следующем ниже тексте опустил, поскольку его целью было лишний раз подтвердить выбор секции «Математика и реальность».

Математику можно рассматривать как вполне эмпирическую науку, имея в виду самое широкое понятие опыта, при котором математическим опытом являются хозяйственные вычисления древних вавилонян, землемерие древних египтян, манипуляции со счётными камешками древних пифагорейцев. Математический опыт может состояться и тогда, когда люди передвигают не камешки, а камни такие, как глыбы Стоунхенджа. Опыт, приобретаемый в любой деятельности, физической и умственной, поскольку она хотя бы отчасти осознаётся как математическая или служит выработке математического знания, является математическим опытом1.

Позитивная философия, восходящая к О. Конту2 и, далее, И. Канту3, видит в опыте фундамент научного знания. С этой точки зрения к опыту примыкает низший уровень знания – эмпирический, а высший уровень отводится теоретическому знанию. По выражению В.А. Лекторского, у Канта «знание совпадает с опытом», хотя при этом оно понимается Кантом ограничительно4. Противопоставляя опыт и знание, нужно вместе с тем сознавать их единство и относительность, условность границы между ними5. Опыт «низших»6 (чувственного и близких к нему) уровней во многом хаотичен, бесформен. По Канту, в таком опыте «материя чувственных созерцаний» уже оформлена априорными формами пространства и времени. Допустимо говорить и о вполне бесформенном, неупорядоченном опыте, имея в виду то, что Кант называет материей чувственных созерцаний. Будучи бесформенной, она не есть опыт и знание, но относится к знанию-опыту как их предел, или граница, которую можно включать в ограничиваемый континуум или исключать из него.

Неоформленность и многообразие первичного опыта таковы, что попытки дать его общие характеристики, такие как непротиворечивость и полнота, попытки осмыслить опыт, подведя его под систему строгих понятий, сталкиваются с апориями (парадоксами и антиномиями). К сожалению, Кант не видел, но мог бы видеть это, поскольку хотя бы история учений о свете должна была быть ему известна. В этой истории корпускулярная теория И. Ньютона конкурировала с волновой теорий Х. Гюйгенса. Как известно уже нам, спор о природе света нашёл своё относительное завершение в концепции дополнительности Н. Бора.

Ограничившись первоначальным не рефлексируемым7 опытом, мы не получим апорий, о таком опыте нельзя сказать, что он противоречив или неполон сам по себе. Таковым его делают попытки истолкования в свете знания (в частности, теоретического) как инструмента достижения практических целей. Наши высказывания об опыте, т.е. наше улавливание опыта в сеть наших понятий может породить видимость противоречивости и неполноты опыта.

Исходя из разных соображений, я называю указанное обстоятельство нелинейностью опыта относительно мышления (в частности, теоретического, требующего запрета противоречий). Последнее из таких соображений заключается в том, что рассматриваемое отношение между опытом и мышлением разъясняется простой математической (геометрической) моделью, или аналогией, или метафорой, в которой опыт представляется кривой, понятийное мышление об опыте – вписанной или описанной ломаной прямой. Один из мотивов принятия этого термина в метафизике – признанное значение категории нелинейности в естествознании и математике8. Достигая высшего уровня обобщения, я понимаю метафизическую нелинейность как «нелинейность» бытия относительно мышления. Парменидово тождество бытия и мышления я рассматриваю как «линеаризацию» («выпрямление») бытия, которой на уровне частного знания соответствует математико-физическая линеаризация (упрощение) естественнонаучного опыта.

Надо заметить по поводу принятия указанного нового термина, что использование математических аналогий в метафизике является законным и лучшим приёмом сделать метафизические идеи ясными и потому убедительными. Применение математики в философии (математизация философии) не исчерпывается логической дедукцией по образу спинозианской «Этики». То, что обычно считают математизацией философии, есть всего лишь её логизация. Математики убедительны благодаря своим теоремам, но в философии этот путь не ведёт к успеху. Есть иной, подлинно математический способ убеждения в философии – это математическое моделирование, аналогия.

Конечно, аналогия может приводить к ошибкам и в математике, и в физике, однако без неё научное познание было бы невозможным, что показывает, например, история стандартной модели Вселенной, одним из оснований которой стал закон красного смещения, открытый Хабблом. Не используя аналогию, невозможно было бы интерпретировать закон Хаббла с помощью эффекта Доплера, т.е. истолковать красное смещение как свидетельство расширения Вселенной.

Приведу несколько примеров нелинейности опыта. Проделав некоторые физические опыты со светом, мы можем сказать, что свет есть корпускулы. Проделав другие опыты, мы делаем заключение, что свет есть волны. Но мы при этом помним о том, что сказали раньше, – мы соединяем предложения «свет есть корпускулы» и «свет есть волны» («свет не есть корпускулы») и замечаем противоречие. Его можно было бы решить до всякой теории и не выдвигая концепцию дополнительности (или двойственной истины), а просто признав ограниченность логики (логического понятийного инструмента), ограниченность её притязаний на вневременность и повторяемость, к которой нас, помимо прочего, приучил воспроизводимый физический опыт. В таком случае мы могли бы сказать, что предложение «свет есть корпускулы» не должно образовать логическую конъюнкцию с предложением «свет есть волны» («свет не есть корпускулы»), так как первое сказано в другое время и, вообще, в другой ситуации, чем второе. А если бы мы выразили наши впечатления от опытов со светом в другой грамматической форме, могли бы по-другому (метафизически) избавиться от логического мнимого противоречия. Именно, можно сказать «свет является корпускулами» и «свет является волнами» и понимать глагол «является» не как связку, замещающую глагол «быть», а как выражение отношения между таинственной сущностью (причиной) и явлением (действием).

Другой пример той же нелинейности опыта относительно логического мышления возникает при попытках теоретизации (логизации и математизации) движения. Расскажу об этом предельно кратко. Противоречивость теоретизации выражается апориями Зенона. Движение – то, что нам дано в нашем опыте. Попытки выразить движение в логических или математических9 понятиях приводит к известным апориям (противоречиям). Относительно апорий может быть два знания или «теории». Согласно одной, Ахиллес никогда не догонит черепаху. Согласно другой, Ахиллесу не надо делать и одного шага, чтобы догнать её (он всегда един с ней).

Отношение двух теорий может характеризоваться по-разному. Существенные виды такого отношения – противоречие (одна теория может противоречить другой) и несоизмеримость (как она понимается постпозитивистами), или неполнота. Действительно, теоретическое знание может быть неполным относительно другого знания, в частности, опытного. Иными словами, я выделяю два фундаментальных отношения между когнитивными единствами (знаниями любого рода), соответствующих двум фундаментальным характеристикам всякого научного знания – непротиворечивости и полноте. Они приложимы как к естественным, так и к историческим знаниям, но строгие определения их были получены только в математике и только в ХХ веке благодаря развитию метаматематики.

В качестве следующего примера можно заметить, что арифметика (натуральных чисел) неполна относительно элементарной геометрии, и это только иной способ сказать, что арифметика несоизмерима с геометрией. При этом название («несоизмеримость») отношения между стороной и диагональю квадрата (или других несоизмеримых отрезков) переносится на отношение между когнитивными единствами. Неполнота арифметики заключается в том, что отношения некоторых геометрических объектов (отрезков, фигур и др.) не могут быть выражены отношением натуральных чисел. Арифметическая реальность, наполненная числами, оказывается беднее, чем геометрическая реальность. Этот пример нелинейности (геометрического или топологического наглядного) опыта относительно теории (вычисляющего мышления) относится уже не к физике, а к математике. Я продемонстрирую относительность эмпирическо-теоретического различия, если вслед за этим скажу: опыт вычислений (измерений своего рода) и опыт собственно измерений породил две математические теории – арифметику и геометрию. С самой общей исторической и социальной точки зрения, это был единый опыт, но в свете двух теорий – арифметики и геометрии – обнаружилась фрагментарность этого математического опыта. Отношение между соответствующими фрагментами не есть отношение противоречия, но есть отношение неполноты (несоизмеримости). Если же говорить не об эмпирической, а о теоретической математике, то последняя, а именно, единая псефическая10 математика пифагорейцев, разделилась на теоретические арифметику и геометрию в ответ на «проблему иррациональности», поставленную пифагорейским открытием несоизмеримости11.

Наконец, есть ещё пример нелинейности обыденного опыта, относящийся к нашей оценке поведения той или иной личности. Наблюдая её в одной ситуации, мы наивно сделаем заключение о её доброте. В другой ситуации мы способны повесить на человека ярлык («сущность», «природу») «злой». Каков же он «на самом деле»? Этот вопрос можно представить и как проблему экзистенциальной философии, решающей её согласно тезису «существование предшествует сущности», аналогичную, как можно показать, физической проблеме корпускулярно-волнового дуализма, как она решается в копенгагенской интерпретации квантовой теории.

В связи с теоремой о несоизмеримости (иррациональности) – простым аналогом теоремы Гёделя о неполноте формальной арифметики12 – заметим аналогию (пропорцию): арифметика так относится к геометрии, как теория к эмпирии. Иным словами, моделью отношения между теорией и эмпирией является отношение арифметики к геометрии, выражаемое теоремой о несоизмеримости. Эта модель даёт дополнительную возможность тесно и очевидным образом связать теорему о неполноте Гёделя с дополнительностью Бора, а независимое доказательство их трансцендентального единства (я оставляю его за пределами данной публикации, которая не должна быть слишком длинной) сделает её ещё более убедительной. В самом деле, поскольку теоретические арифметика и геометрия могут развиваться независимо друг от друга, как это случилось после открытия несоизмеримости, хотя бы арифметика и была неполна относительно геометрии, теория и эмпирия уравниваются в правах в силу указанной аналогии. Если теория противоречит эмпирии, то не обязательно отбрасывать теорию, это противоречие можно рассматривать как парадокс, т.е. как нечто терпимое, такое, к чему нужно привыкнуть. Можно решить универсальное противоречие в духе борианской дополнительности, предложив считать, что теория даёт рациональный (умозрительный) аспект предмета, а эмпирия – его видимый (зримый) аспект13. Например, противоречие между предложениями «Свет есть волны и не есть корпускулы» и «Свет не есть волны, а есть корпускулы» решается признанием их наивно-догматического характера и заменой критически-усложнённым выражением как будто тех же (но тем самым уже и других) мыслей: «Свет является (нам) волнами при использовании нами спектрального анализатора» и «Свет является (нам) корпускулами при использовании нами счётчика корпускул (фотонов)». Теория теперь уравнивается в правах с эмпирией (хотя бы потому, что и осмысленный опыт может быть противоречив, как показывает парадокс корпускулярно-волнового дуализма), тогда как в классической рационалистической (и «позитивной») традиции эмпирия считалась её судьёй. Впрочем, у Парменида – наоборот, умозрение, не согласное с эмпирией, отвергает эмпирию как иллюзию. Концепция дополнительности, как и философия Канта, к которой она логически может быть возведена, уравнивает эмпирическое и рациональное начала познания. Вопрос о том, почему свет имеет такие противоположные, несовместимые «проекции», как волны и корпускулы, объявляется в рамках концепции дополнительности некорректным, поскольку он не имеет ответа, так как «свет в себе» (свет, как он есть сам по себе) непознаваем. Нельзя спрашивать о непознаваемом, – такова модификация Парменидова запрета противоречия, запрета, оправдываемого тем, что вопрошание о непознаваемом ведёт к противоречиям (противоположным ответам).

Таким образом, эмпирия (физический опыт), его нелинейность, вывела свет из области имманентного в область трансцендентного, из области собственно научного в область метафизического, что можно представить как частичный возврат к средневековой «метафизике света». Оправдание этого шага – разрешение парадокса дуализма света. Так и противоречивость, неудовлетворительность жизненного (социального) опыта Платона привела его мышление к «прорыву» в трансцендентный мир. Иными словами, релятивизм, который софисты обосновывали противоречивостью чувственного опыта, привёл к своей противоположности – абсолютизму (и идеализму). Схема этого «прорыва» та же, что в онтологическом аргументе Ансельма, гипостазировавшего Бога, и Канта, положившего объективную иррациональную «вещь в себе» вне феноменального мира (мира сознания). Вполне обоснованным было бы заявление: Кант в своей Первой «Критике» по-своему выразил глубокую мысль, ровно через 150 лет повторённую Гёделем в отношении только арифметического знания. Кант по существу утверждает её в отношении всякого научного (теоретического) знания: (если) такое знание непротиворечиво, (то) оно неполно – ограничено извне метафизикой и метафизической истиной веры. Он решает антиномии чистого разума, гипостазируя непознаваемую «вещь в себе»14 (которая ни вещью, ни даже предметом, конечно, не является), однако именно это (Антиномия) служит неявным и нефундаменталистским обоснованием её гипостазирования.

Та же схема незримо присутствует и в общепринятой интерпретации теоремы о неполноте Гёделя («формальная арифметика неполна»), ибо переход к недоказуемой истине, по существу являющийся актом веры (веры в непротиворечивость арифметики и, следовательно, истинность предложения Гёделя), подобен гипостазированию Бога в моей интерпретации онтологического аргумента. В обоих случаях появляется трансцендентный объект (субъект15), своим бытием примиряющий и порождающий имманентные противоречия16. В примере со светом механизм устранения логической противоречивости опыта даётся борианской (кантианско-борианской) концепцией дополнительности.


1 Вообще опыт можно понимать так, как это делают сторонники прагматизма – как поток (содержания) сознания. вернуться к тексту
2 Когда Конт пишет «Все наше знание происходит из опыта, им ограничивается, и выйти за его рамки невозможно», он обнаруживает в себе кантианское влияние. вернуться к тексту
3 К Канту возводится не только позитивная, но и «негативная» (экзистенциальная) философия. вернуться к тексту
4 Лекторский В.А. Опыт // Новая философская энциклопедия http://iph.ras.ru/elib/2194.html. Полная цитата: «В философской системе Канта знание совпадает с опытом. Мысленные образования, предмет которых не может быть включен в систему опыта, в частности идеи Бога, трансцендентального Я, мира в целом, не могут претендовать на знание (хотя эти идеи и играют важную роль в познании и нравственной деятельности). Вместе с тем понимание опыта у Канта весьма отлично от эмпиристского». вернуться к тексту
5 См.:
Коген Г. Теория опыта Канта / Пер. с нем. В.Н. Белова. М.: Академический Проект, 2012. 618 с.
Пома А. Критическая философия Германа Когена / Пер. с ит. О.А. Поповой. М.: Академический Проект, 2012. 319 с.
Гутнер Г.Б. Форма и содержание опыта // Математика и опыт / Под ред. А.Г. Барабашева. М.: Изд-во МГУ, 2003. С. 435-467. вернуться к тексту
6 «Низших» – если согласиться с позитивистами и эмпиристами, ставящими опыт ниже знания, хотя это совсем не обязательно. вернуться к тексту
7 «Согласно Э. Кассиреру, рефлексия заключается в «способности выделять из всего нерасчленённого потока чувственных феноменов некоторые устойчивые элементы, чтобы, изолировав их, сосредоточить на них внимание» [Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1988. С. 486]» (http:// ru.wikipedia.org/wiki/Рефлексия#cite_ref-Kassirer0_1-0). вернуться к тексту
8 Подтверждением последнего может служить диссертация В.И. Сырова «Линейное и нелинейное как общенаучные категории» и его публикация: Сыров В.И. Физика нелинейных явлений и современный детерминизм. http://filosofia.ru/70541/. вернуться к тексту
9 Как заметили Г. Вейль, Д. Гильберт и П. Бернайс, вопреки расхожему мнению математический анализ (суммирование бесконечных рядов) не решает апории Зенона вроде «Дихотомии» и «Ахиллеса». вернуться к тексту
10 От греческого «псеф» – счётный камешек. Первые пифагорейцы складывали из них числа, характеризуемые не только количеством, но и геометрической (например, треугольной) формой. вернуться к тексту
11 См.: Стройк Д.Я. Краткий очерк истории математики. Изд. 2-е. Пер. с нем. и доп. И.Б. Погребысского. М.: Наука. Гл. ред. физ.-мат. лит., 1969. вернуться к тексту
12 Эту аналогию я могу обосновывать, что необходимо ввиду того, что, например, известный знаток теоремы о неполноте Гёделя, давший её теоретико-вычислительное доказательство, В.А. Успенский в нашей краткой переписке с ним (21–24 июня 2011) её отрицал. Мои аргументы остались ему неизвестными, поскольку он ими не интересовался. вернуться к тексту
13 К подобной редкой интерпретации учения Парменида склоняется А.Ф. Лосев. См.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. Изд. 2-е, испр., доп. М.: Ладомир, 1994. С. 301-312. вернуться к тексту
14 То, что Кант решает антиномии чистого разума именно указанным образом, можно подтвердить прямым указанием на это В.Ф. Асмуса (Асмус В.Ф. Диалектика в философии Канта // Асмус В.Ф. Избранные философские труды. Т. 2. М.: Изд-во Москов. ун-та, 1971. С. 59-76), чья ясная интерпретация кантианства в своё время существенно облегчила мою работу. вернуться к тексту
15 Предложение Гёделя я рассматриваю как формальную модель субъекта – «лжеца» из антиномии лжеца. Это согласуется с интерпретацией кантианской «вещи в себе» как субъекта, возможность чего утверждалась Н. Бердяевым (Бердяев Н.А. Проблема познания и объективация // Кант: pro et contra. Рецепция идей немецкого философа и их влияние на развитие русской философской традиции. Антология / Сост. А.И. Абрамов, В.А. Жучков. Предисл. и комм. В.А. Жучков. СПб.: РХГИ, 2005. С. 687-709). вернуться к тексту
16 Согласно модели К. Поппера, знание развивается благодаря тому, что субъект знания разрешает перманентно возникающие противоречия (апории), которые, в свою очередь, возникают по причине развития знания, субъектом которого (развития) является тот же субъект. Правда, Поппер выражает эту здравую мысль иным языком, он не говорит о субъекте знания и остаётся в рамках «позитивной» (эмпиристской) эпистемологии. За «контекстом открытия», от рассмотрения которого Поппер принципиально отказывается, кроется именно субъект познания. Обращаясь исключительно к «контексту обоснования», Поппер и обнаруживает позитивистский характер своей методологии. вернуться к тексту

В известных мне постмодернистских философских словарях нет, вопреки видимости, определения понятия симулякра (как и определений других ключевых постмодернистских понятий). В самом деле, является ли определением симулякра или чего бы то ни было «способ осуществления событийности, который реализуется в акте семиозиса и не имеет иной формы бытия, помимо перцептивно-символической»1? Эта невразумительная характеристика говорит что-то мнимо глубокомысленное о симулякре, но ни коим образом не позволяет узнать его при встрече. Так что о значении термина «симулякр» можно только догадываться из противоречивого постмодернистского контекста. Нет адекватных определений также и в публикациях, авторы которых, не будучи постмодернистскими философами, всё же используют слово «симулякр». Поэтому всякий такой автор волен вкладывать свой дорогой ему смысл в соответствующее понятие, так что в применении этого термина часто имеет место произвол. В таких случаях, по существу, «симулякр» используется как модное бранное слово для явлений, подчас далеко выходящих за пределы той социально-культурной или социально-экономической сферы, которая очерчена в работах постмодернистов в качестве контекста его применения.

Симметричная конструкция

Симметричная конструкция
Работа Алексея Андреева

Так, можно прочитать или услышать2, что религия и философский идеализм являются симулякрами. В таком случае симулякр приносит пользу своему пользователю как орудие субъективной диалектики, как разновидность аргумента к авторитету, к которому прибегают в случае нехватки философско-научных аргументов для убеждения тех, для кого постмодернизм обладает притягательностью авторитета. Но почему идеализм является симулякром, а материализм — нет, почему в таком случае философия и культура вообще не оказываются симулякрами, это наш философ объяснять отказывается. Вот если бы он был последователен, то называл бы, глядя на Бодрийяра (в «Системе вещей») симулякрами («образами без прообраза») Природу и Историю.

Хотя бы поэтому рассматриваемое понятие и способы употребления соответствующего термина заслуживают внимания. Следовало бы объяснить притягательность «симулякра» для многих авторов. Ведь определяют же его попросту как муляж; имитацию образа, за которым нет действительности; пустую скорлупу и т. п., а, тем не менее, «муляжу» и прочим понятным словам предпочитают таинственный «симулякр». И, думаю, дело здесь не только в слепом следовании философской моде.

Свершение невозможного

Свершение невозможного, Р. Магритт, 1928

Что, если симулякр принципиально нельзя определить, или, определяя его, необходимо допускать заведомое противоречие в определении? Может быть, симулякр, как экзистенция, неопределим, ибо не есть эссенция? Действительно, анализ показывает, что симулякр есть теоретический образ самого диалектического субъекта, озабоченного отнюдь не формальной логичностью, а практической (материальной) адекватностью, то есть, в частности, материально понимаемой пользой. А тот, кто без всякой рефлексии и философского отчёта использует «симулякр» в качестве бранного слова, сам при этом уподобляется симулякру и допускает, таким образом, перформативное противоречие. Является лжецом, которого, впрочем, трудно разоблачить.

Доверимся Бодрийяру и примем, что «Симулякр – это вовсе не то, что скрывает собой истину, – это истина, скрывающая, что ее нет. Симулякр есть истина»3. Понять это можно, признав: симулякр есть истина, говорящая, что она – ложь. Вот и Джеймисон определяет симулякр как «точную копию, оригинал которой никогда не существовал»4. Но использование термина «копия» с необходимостью предполагает существование оригинала. И это существование тем более необходимо в силу того, что копия называется точной (или неточной), только если она сравнивается с оригиналом. Поэтому определение Джеймисона внутренне противоречиво и, с классической точки зрения, так «определённый» симулякр есть ложь-противоречие. Тем не менее, есть возможность признать, что он существует, если понимать его как лжеца из антиномии лжеца: то, что говорит последний, ложно, но оно сказано и тем самым онтологически истинно.
More »

В «Критике чистого разума» Кант понимает (догматическую) метафизику не как знание, обосновывающее частные науки (науки о феноменах, или «позитивных» предметах), но как особую частную «науку» о традиционных метафизических предметах – Боге, душе и мире. Критическая философия предстаёт в первой «Критике» как знание, находящее основания частных наук (математики и математического естествознания), то есть соответствует аристотелевскому фундаменталистскому пониманию «первой философии».

Разум в поисках основания

Разум в поисках основания

Работа Алексея Андреева — «Весенние наблюдения звезд»

Догматическую же метафизику критическая философия «чистого разума» находит безосновательной и потому ненаучной. Таким образом, первая «Критика» представляет собой фундаменталистскую метафизику. Поскольку своеобразное обоснование или, лучше сказать, моральное оправдание догматической метафизики всё же проводится Кантом в «Критике практического разума», в последней можно усмотреть – при надлежащем определении философского нефундаментализма – образец именно нефундаменталистской метафизики. Итак, две метафизики, «вторая критическая», содержащаяся во второй «Критике», и догматическая, критикуемая в первой «Критике», оказываются (с точки зрения результата, а не метода) тождественными у самого Канта.

Кантианская «первая» (фундаменталистская) критика метафизики имеет своим началом антиномии чистого разума, – самопротиворечия, к которым приходит догматический разум, когда отвечает на метафизические вопросы, полагаемые им корректными. Критика решает антиномии путём полагания вещи в себе, то есть разделения феноменального («позитивного») и ноуменального («негативного») «предметов», разделения, из которого в конечном итоге и следует признание некорректности догматически-метафизических вопросов и ненаучного характера метафизики. В предшествующих антиномике разделах «Критики чистого разума» Кант обосновывает математику и математическое естествознание как научные дисциплины. Он не подозревает, что в будущем в них самих будут открыты антиномии, подобные (а в своей трансцендентальной глубине тождественные) космологическим и угрожающие их основаниям, как будто уже найденным Кантом. В конце XIX – начале XX вв. стали известны антиномии в самой математике (особенно в теории множеств): антиномии Кантора, Рассела, Ришара и др. В этот ряд по праву ставится и антиномия лжеца. Известная ещё в древности, она донесла до ХХ века свой по видимости неисчерпаемый метафизический потенциал, став основанием семантической теории истины и теоремы о невыразимости истины Тарского, теоремы о неполноте формальной арифметики Гёделя и ряда гуманитарных (психологических, социологических, философско-исторических) концепций.

Антиномия

Антиномия, или внутреннее противоречие

Работа Алексея Андреева — Internal contradiction

Антиномии, или парадоксы, были обнаружены и в неклассической, в частности, квантовой, механике. В отношении квантовомеханических парадоксов кантианство оказалось наиболее уместной философией, явно или неявно использованной в копенгагенской интерпретации квантовой механики. По существу, эти парадоксы были решены Бором по неявному образцу кантианского решения космологических антиномий. Вместе с тем, из достижений посткантианских математики и теоретического естествознания квантовая механика более, чем открытие неевклидовых геометрий, обнаружила неадекватность кантианской философии науки в том, что та радикально отделила «физику» от метафизики и математику от «метаматематики». (Последнее имя можно писать без кавычек, поскольку оно, благодаря Гильберту, закрепилось за ветвью математики, обосновывающей прочие ветви математики, но не обосновывающей саму себя). Математический дуализм (двойственность) квантовой механики соответствует антиномичности «чистого разума», обнаруживаемой тогда, когда он ставит перед собой задачу познания «негативных предметов». Дуалистическая корпускулярно-волновая картина мира, или онтология, рисуемая квантовой механикой, соответствует двум догматическим метафизикам, предстающим в тезисах (с одной стороны) и антитезисах (с другой стороны) космологических антиномий. Таким образом, квантовая физика имеет отчётливый метафизический характер, и она неклассична относительно продолжаемой Кантом классической (фундаменталистской) традиции радикального размежевания метафизики и «физики».
More »